Три цвета крови - Страница 63

Следуя в фарватере неустойчивого курса Горбачева, Шеварднадзе не заметил или не захотел замечать, что внешнеполитический курс Советского Союза или курс лично Горбачева-Шеварднадзе становится гибельным для страны.

Постепенно сдаются все позиции, предаются союзники, бывшие друзья, портятся отношения с социалистическими странами. За пять лет своего пребывания в МИДе Эдуард Шеварднадзе умудрился объективно больше сделать для развала всего социалистического лагеря и Советского Союза, чем многие грузинские диссиденты.

Особенно позорной была эпопея с Германией, когда Горбачев и Шеварднадзе пошли на все, абсолютно все требования западных партнеров, уступая по всем пунктам, явно в ущерб собственным интересам.

Умный Шеварднадзе первым понял, что подобная тактика ведет к развалу всего достигнутого. И первым осознал, что собственные ошибки в МИДе сделали невозможным его дальнейшее пребывание на этом посту. К этому времени критические стрелы в адрес Шеварднадзе уже невозможно было отбивать. Сказалась и тбилисская трагедия апреля восемьдесят девятого, после которой к власти в Грузии пришел прежний диссидент и личный враг Эдуарда Шеварднадзе — Звиад Гамсахурдиа.

Ему пришлось уйти в отставку. Уйти еще до того, как недовольное его деятельностью окружение Горбачева заставит первого советского президента принять решение о его освобождении.

С Алиевым все произошло несколько иначе. Горбачев с самого начала подозрительно относился к этому выдвиженцу Андропова из КГБ. В окружении маразматиков, потерявших чувство реальности, Алиев выгодно отличался от остальных. Горбачев честно терпел его более двух лет. А в это время из Азербайджана шли многочисленные письма о нарушениях бывшего Первого секретаря ЦК Гейдара Алиева. Были ли на самом деле какие-то нарушения? Безусловно, были.

Но письма умело организовывались и противниками Алиева в самой республике. И в конце восемьдесят седьмого Горбачев произносит свою знаменитую фразу: «Гейдар, тебе нужно уходить».

Через месяц после снятия Гейдара Алиева академик Аганбегян заявит о том, что Карабах должен отойти к соседней республике. Через три месяца начнется знаменитая сессия в Степанакерте и последующая за этим известная всему миру трагедия Сумгаита. А еще через несколько недель будет снят протеже Алиева на посту Первого секретаря ЦК, вместо него будет назначен посол СССР в Пакистане, знакомый Горбачева еще по комсомольской юности. Казалось, круг замкнулся.

К этому времени Гейдар Алиев потеряет единственного человека в мире, которому искренне доверял и которого любил. По природе своей человек недоверчивый, скрытный, абсолютный прагматик и реалист, умело пользующийся человеческими пороками, Гейдар Алиев всегда имел рядом с собой человека, чьи советы были для него небезразличны. Это была его супруга, которую он потеряет, еще работая в Москве. Ничто, даже вывод из Политбюро, не будет для него более сильным и ощутимым ударом. Казалось, рушится мир, в котором он живет. После отставки из Политбюро он в состоянии сильной депрессии получит первый сердечный приступ.

Но настоящий политик, от случайно оказавшегося в политике проходимца отличается еще и тем, что умеет, как боксер на ринге, держать удары судьбы.

Удары подчас безжалостные и страшные. И Шеварднадзе, оказавшийся не у дел и подвергнутый безжалостной критике, и Алиев, потерявший жену и любимую работу, не стали спокойно дожидаться конца. Шеварднадзе организует внешнеполитическую ассоциацию, которую сам и возглавит. Гейдар Алиев, пользуясь случаем, уже будучи пенсионером, выйдет на трибуну Пленума ПК КПСС, который примет «историческое» решение о выводе из своего состава почти трети членов, и решительно заявит о своей невиновности. «Все обвинения в мой адрес, — громогласно скажет Алиев, — надуманны. Они не имеют ничего общего с реальными фактами». Вызов Горбачеву, всей его политике на Кавказе. Тот молча следит за выступлением бывшего товарища по Политбюро. И примет этот вызов, организовав с этого дня негласное наблюдение за строптивым бывшим членом Политбюро, так и не смирившимся с собственной участью.

А на родине тем временем набирают силу другие процессы. И январское кровопролитие в Баку Горбачев полностью отнесет на счет влияния Гейдара Алиева, чьи люди, оставшиеся в Баку, по-прежнему имеют реальную власть и деньги. Но Алиев и здесь поступит как политик. Шеварднадзе, будучи министром иностранных дел, заявит о том, что в апреле восемьдесят девятого года в Тбилиси произошла трагедия, и выразит соболезнование погибшим. Для него это сделать очень нелегко. Он принадлежит к высшему кремлевскому руководству, и часть вины лежит и на нем. Алиев, уже будучи пенсионером, приедет в январе девяностого в постпредство Азербайджана и заявит о своем несогласии с политикой советского руководства в Азербайджане.

Это уже не просто вызов. Это тот самый повод, по которому можно арестовать бывшего генерала КГБ и бывшего члена Политбюро ЦК КПСС. На следующий день в Москве будет арестован один из лидеров Народного фронта Этибар Мамедов, выступивший в столице с аналогичным заявлением.

Понимая, что в Москве можно ожидать любой неожиданности, Алиев возвратится в Баку и станет депутатом Верховного Совета. Но события опережают время, в котором он существует. Общий развал назревает, и оба политика понимают, что возврата к прошлому уже быть не может. Гейдар Алиев в июле девяносто первого подает заявление о своем выходе из Коммунистической партии. Он словно предчувствует то, что произойдет через месяц, когда бессильные чиновники ГКЧП попытаются остановить само время. Именно тогда, в августе, на стороне Ельцина решительно выступит и Шеварднадзе, ставший символом демократических преобразований в стране.