Три цвета крови - Страница 5

— Добрый вечер, — сказал незнакомый голос, и Дронго поморщился. Это был голос человека достаточно наглого и пробивного, чтобы от него можно было отделаться просто так. Это был голос человека, уверенного в том, что его беседа может заинтересовать самого Дронго.

— Добрый вечер, — недовольно ответил Дронго, — кто говорит?

— Я звоню, чтобы передать вам привет от нашего общего друга, — продолжал незнакомец, — бывшего полковника Родионова.

В нескольких фразах может проявиться весь характер человека, его привычки, его манера общения, его психология. Просто нужно уметь слушать. Дронго слушать умел. Он обратил внимание, что незнакомец сказал «бывший полковник». Значит, к Родионову он относился с некоторой долей скептицизма, характерного для большинства новичков, пришедших в правоохранительные органы за последние десять лет. Прежний сослуживец Родионова никогда бы не назвал его «бывшим». В то же время незнакомец не стал уточнять, к какому именно ведомству принадлежал Родионов. По логике, он должен был объяснить, что Родионов бывший полковник КГБ. Но тех трех букв он не сказал, и это говорило в его пользу. Он не был окончательным идиотом, что вселяло некоторый оптимизм.

Общее впечатление портила его манера общения, самоуверенная и безапелляционная. Сказав «вы его хорошо знаете», он одновременно давал понять, что знает все или почти все и о самом Дронго. Причем может знать такие подробности, которые сам Дронго предпочел бы не вспоминать.

— Что вам нужно? — спросил Дронго.

— Мы хотели бы с вами встретиться.

— Кто это «мы»? — недовольно переспросил Дронго. — Клуб лысых холостяков или у вас общие интересы по половому признаку? Может, вы клуб непризнанных гомосексуалистов?

— Вы все отлично понимаете. Наши представители хотели бы с вами встретиться и обсудить некоторые проблемы.

— До свидания. И не пытайтесь приехать ко мне. Я спущу с лестницы первого же визитера. — Дронго положил трубку.

Только этого не хватало. Опять одно и то же. После случившегося во Франкфурте, когда там схлестнулись сразу несколько спецслужб мира, он дал себе слово больше не ввязываться в эти грязные игры. И вот опять ему звонят.

Телефон зазвонил снова. Этот наглый незнакомец, конечно, не успокоится, пока не доконает своего собеседника. Давно пора сменить московскую квартиру и телефон, чтобы его не могли найти. Телефон звонил не переставая. Он наконец поднял трубку.

— Не бросайте трубку, — попросил незнакомец, — с вами хочет поговорить один ваш старый знакомый.

— Здравствуй, дорогой, — послышался очень знакомый голос, — я даже не думал, что смогу тебя так быстро найти.

— Адам? — не поверил себе Дронго. — Адам Купцевич? Как ты сюда попал?

Значит, ты в Москве? Что ты здесь делаешь? Откуда ты взялся?

— Не все сразу, — засмеялся Адам Купцевич, — меня к себе, надеюсь, пустишь, с лестницы спускать не будешь? С моими ногами это очень неприятно.

— Я сам приеду за тобой, — предложил Дронго.

— Не нужно. Здесь еще один наш старый знакомый. Вот с ним мы и приедем. Не возражаешь?

— С тобой — кто угодно. Как хорошо, что ты прилетел. Сколько лет мы не виделись? Три, четыре?

— Целых пять. Мы встречались тогда, когда ты приезжал из Союза. — Купцевич говорил по-русски с характерным польским акцентом.

— Да, — закрыл глаза Дронго, — все правильно. Пять лет назад. Ты тогда мне снова помог. Я все помню, Адам.

— Вот и хорошо. Значит, у нас будет о чем вспомнить. Мы будем через полчаса.

— Договорились. — Он положил трубку.

Адам Купцевич, легендарный польский разведчик.

Один из лучших профессионалов, долгие годы работал в Интерполе, был экспертом специального комитета в ООН. Купцевич был первым руководителем Дронго во время их сложной поездки в Юго-Западную Азию. Тогда они гонялись по всему миру за торговцами наркотиков. И в этой безумной драке потеряли многих своих товарищей. В том числе и любимую женщину Купцевича — Элен Дейли. Заложенная в автомобиле взрывчатка сработала, и женщина, сидевшая за рулем, погибла.

Купцевичу «повезло больше». Он остался без ног и несколько месяцев провалялся в больнице.

А потом начались известные польские события.

И вскоре в Польше к власти пришел «электрик» Валенса и правительство «Солидарности». Инвалид Купцевич не был нужен никому. Тем более инвалид, по-прежнему остающийся членом бывшей правящей партии. Ведь порядочные люди присягают только один раз. Все остальные оправдания и ссылки на изменившиеся обстоятельства — жалкие попытки прикрыть собственное ничтожество. Купцевич был уволен с работы и лишь чудом сумел устроиться ночным дежурным в краковском музее. Тогда они и встретились: Дронго был в Польше проездом в Австрию. На этот раз поездка оказалась роковой для самого Дронго. Словно сработало чье-то заклятие: теперь пришла его очередь терять любимую женщину. Единственную женщину, которую он любил. И которая отдала за него жизнь, заслонив от пуль убийцы. По прихоти судьбы она тоже была американкой. Натали Брэй погибла в Австрии осенью девяносто первого года. И несчастье, случившееся с Дронго, как-то уравняло его с Купцевичем, сделав боль разлуки не столь выматывающей душу, словно поделенное на несколько человек горе было не таким тяжким, а разделенная боль не столь мучительной.

Он уже не жалел, что не успел сменить телефон и поменять квартиру. Теперь Дронго с нетерпением ждал приезда Купцевича. Тот сказал «мы», значит, собирался приехать не один.

Ровно через полчаса в дверь позвонили. Дронго по привычке посмотрел в глазок, встав таким образом, чтобы смотреть несколько сбоку. На лестничной клетке стоял Адам Купцевич. В этом не было никакого сомнения. Это был он, сильно изменившийся, очень располневший, почти седой, с палкой в руках, но живой и здоровый, ожидавший, когда старый друг откроет. Уже не раздумывая, Дронго щелкнул замком. И попал в объятия Купцевича.